В последнее время я много думаю о словах, которыми я могла бы себя определить. То, что больше всего будоражит меня в этом эксперименте, — это находить слова, которыми я бы никогда в жизни себя не описала, но которые, тем не менее, вполне ко мне подходят.
Например, я не считаю себя романтичной. Настолько, что даже романтический стиль в одежде отвергаю и мучительно не могу смириться с тем, что он мне идёт. Меня злит воспевание романтических иллюзий, я из принципа не буду реагировать на романтичные явления, я отгрызу лицо персонально каждому, кто посмеет заподозрить меня в этих идиотских состояниях, приписываемых романтикам — ах, любимый! ах, рассвет! ах, цветочки! ах, снежинки! Я помню, как меня бесило, когда знакомые девчонки сидели с телефонами и страдали — почему он не звони-и-ит... Боже мой, у тебя дел других нет, что ли?
Но при этом, что б вы понимали, первая любовь (которую я помню, лол) у меня началась чуть ли не в первом классе. Короче, до того, как у меня испортилось зрение. Я, сидя на галёрке, драматично вздыхала, глядя издалека на мальчика Ростислава. Он был умный и в очках, больше подробностей я не помню.
И после этого историй любви у меня было, мягко говоря, много. Но в большинстве случаев я молчала. Причём, если честно, в первую очередь молчала в разговорах с посторонними. Я не хотела, чтобы кто-то заподозрил меня в моей романтичности. Я не хотела, чтобы мои чувства так же вынесли на общее обозрение и начали обсуждать, кто и почему мне нравится. Я не хотела, чтобы меня судили о том, правильны или неправильны мои чувства, настоящая моя любовь или нет.
Я не хочу этого до сих пор. Больше всего на свете я боюсь, что если начну рассказывать любую из своих историй, от меня отмахнутся — дескать, это несерьёзно, это не по-настоящему, если вы не встречались — то и любви не было, если ты не призналась и не страдала мучительно — это не считово. Или начнут жалеть — бедненькая, сидишь во френдзоне.
Я понемногу преодолеваю эти страхи. В конце концов, сейчас я уже смогу жёстко осадить человека. Осознание собственной силы успокаивает — и, на самом деле, применять её не приходится. Я нахожу в себе силы говорить о том, что кто-то мне нравится.
И от этого становится легче. Легче восхищаться теми, кто мне нравится, легче хвалить, легче радоваться, легче вдохновляться, легче смотреть на человека с восторгом — не думая, чёрт побери, о том, правильная моя любовь или нет.
Возможно, по мне совершенно не видно, что я много кого люблю, много кем восхищаюсь и, на самом деле, достаточно романтична — когда никто не видит.
Но, знаете, я всё равно отгрызу лицо любому, кто скажет об этом вслух. Знайте молча.
Например, я не считаю себя романтичной. Настолько, что даже романтический стиль в одежде отвергаю и мучительно не могу смириться с тем, что он мне идёт. Меня злит воспевание романтических иллюзий, я из принципа не буду реагировать на романтичные явления, я отгрызу лицо персонально каждому, кто посмеет заподозрить меня в этих идиотских состояниях, приписываемых романтикам — ах, любимый! ах, рассвет! ах, цветочки! ах, снежинки! Я помню, как меня бесило, когда знакомые девчонки сидели с телефонами и страдали — почему он не звони-и-ит... Боже мой, у тебя дел других нет, что ли?
Но при этом, что б вы понимали, первая любовь (которую я помню, лол) у меня началась чуть ли не в первом классе. Короче, до того, как у меня испортилось зрение. Я, сидя на галёрке, драматично вздыхала, глядя издалека на мальчика Ростислава. Он был умный и в очках, больше подробностей я не помню.
И после этого историй любви у меня было, мягко говоря, много. Но в большинстве случаев я молчала. Причём, если честно, в первую очередь молчала в разговорах с посторонними. Я не хотела, чтобы кто-то заподозрил меня в моей романтичности. Я не хотела, чтобы мои чувства так же вынесли на общее обозрение и начали обсуждать, кто и почему мне нравится. Я не хотела, чтобы меня судили о том, правильны или неправильны мои чувства, настоящая моя любовь или нет.
Я не хочу этого до сих пор. Больше всего на свете я боюсь, что если начну рассказывать любую из своих историй, от меня отмахнутся — дескать, это несерьёзно, это не по-настоящему, если вы не встречались — то и любви не было, если ты не призналась и не страдала мучительно — это не считово. Или начнут жалеть — бедненькая, сидишь во френдзоне.
Я понемногу преодолеваю эти страхи. В конце концов, сейчас я уже смогу жёстко осадить человека. Осознание собственной силы успокаивает — и, на самом деле, применять её не приходится. Я нахожу в себе силы говорить о том, что кто-то мне нравится.
И от этого становится легче. Легче восхищаться теми, кто мне нравится, легче хвалить, легче радоваться, легче вдохновляться, легче смотреть на человека с восторгом — не думая, чёрт побери, о том, правильная моя любовь или нет.
Возможно, по мне совершенно не видно, что я много кого люблю, много кем восхищаюсь и, на самом деле, достаточно романтична — когда никто не видит.
Но, знаете, я всё равно отгрызу лицо любому, кто скажет об этом вслух. Знайте молча.
-
-
24.10.2018 в 22:39-
-
30.01.2019 в 19:41